Вместо предисловия

РЕКВИЕМ
(1935-1940)

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

1961

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
— А это вы можете описать?
И я сказала:
— Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
1 апреля 1957
Ленинград
[…]
ЭПИЛОГ
[…]

Опять поминальный приблизился час.

Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же оне поминают меня
В канун моего погребального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем: не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Около 10 марта 1940
***
REQUIEM

(1935-1940)
No, not under an alien firmament, /-/-/---/- a

And not under the protection of alien wings— -/--/-/-/ b

I was then with my people, --/-/--/-/- a

There, where my people, unhappily, were.^ⁱ /---/-/-/ b

1961^ⁱⁱ
IN PLACE OF A FOREWORD

In the terrible years of the Yezhovshchina^ⁱⁱⁱ I spent seventeen months in the jailhouse lines in Leningrad.^{^iv} Once someone “identified” me. At that time a woman standing behind me with blue lips, who, of course, had never in her life heard my name,^{^v} came out of the torpor characteristic of us all and asked me in my ear (there we all spoke in whispers):

—And can you write about this?

And I said:

—I can.

Then something like a smile slid across that which had once been her face.

1 April 1957

Leningrad
[…]
EPILOGUE^{^vi}
[…]
2

Again the funeral hour approached. -/--/--/--/ a

I see, I hear, I feel you:^{^vii} -/--/--/--/ a

She, who was barely drawn to the window; -/--/--/--/ b

And she, who from birth did not tread this land; -/--/--/--/ b

And she, who shaking her beautiful head, -/--/-/---/ c

Said: “Here I come, as if homeward.” -/--/--/--/ c

I would have wanted^{^viii} to call them all by name, -/--/-/---/ d

But the list was taken away, and there’s nowhere to find out. -/--/--/--/ d

For them I wove a wide shroud -/--/--/--/ e

From poor overheard words. -/--/--/--/ e

I will recall them always and everywhere, -/--/--/--/ f

I will not forget them in new misfortune, -/--/--/--/ f

And if my tormented mouth is shut, -/--/--/--/ g

Through which a hundred million people cry, -/--/--/--/ g

Then let them remember me -/--/--/--/ h

On the eve of my funeral day. -/--/--/--/ h

And if sometime in this country -/--/--/--/ i

They plan to erect a monument to me, -/--/--/--/ i

I will give my agreement to the construction, -/--/--//-- j

But only with a condition: don’t stand it -/--/--/--/ j

Near the sea, where I was born -/--/--/--/ k

(The last tie with the sea is torn),^{^ix} -/--/--/--/ k

Nor in the tsar’s garden^{^x} by the cherished stump -/--/--/--/ l

Where an inconsolable shadow follows me, -/--/--/--/ l

But here, where I stood three hundred hours, -/--/--/--/ m

And where the door was never opened for me. ----/--/--/ m

Since in blissful death I am afraid -/--/--/--/ n

To forget the rumble of the black wagons,^{^xi} -/--/--/--/ n

To forget how the hateful door slammed -/--/--/--/ o

And an old woman howled, like a wounded beast. -/--/--/--/ o

And let down the fixed and bronze eyelids -/--/--/--/ p

Like tears flow the melting snow, -/--/--/--/ p

And let the jailhouse doves coo from afar, -/--/--/--/ q

And the ships go quietly on the Neva.^{^xii} -/--/--/--/ q

Circa 10 March 1940

i Between 1925 and 1940 Anna Akhmatova’s poetry was banned in Russia and she lived under constant surveillance. Akhmatova recognized the danger she was in, but unlike other members of the Russian literary intelligentsia, she refused to flee the country.

ii Requiem was written between 1935 and 1940, but remained unpublished in the Soviet Union until the 1960’s. Akhmatova was afraid to commit the work to paper, so she and a friend memorized the poems.

iii The most intense of Stalin’s Great Purges took place between 1937 and 1938. This period is often referred to as the Yezhovschina, after Nikolai Yezhov, who was at that time the head of the Russian secret police.

iv Akhmatova’s son, Lev Gumilyov, was arrested repeatedly in the 1930’s and 40’s. In the late 1930’s he was incarcerated in the Kresty prison in Leningrad (as St. Petersburg was then called). Together with hundreds of other women, Akhmatova waited for hours every day outside the prison, hoping to obtain information about her son. It was this experience that moved her to write Requiem.

v Before the years of the Stalinist Terror, Akhmatova’s poetry was hugely popular in Russia. Though her work was banned under Stalin and she was forced into silence, she was still a well-known figure at the time of her son’s incarceration.

vi Requiem is made up of a series of fifteen shorter poems. The piece translated here is the second half of the Epilogue, the last poem in the cycle.

vii Akhmatova dedicated Requiem to the women with whom she stood in line outside the Kresty prison. The Dedication is the first poem in the cycle.

viii The Russian, Хотелось бы, is an impersonal construction for which there is no English equivalent.

ix Akhmatova was born in a small seaside town outside Odessa, in the Ukraine, but her family moved to St. Petersburg when she was an infant.

x Akhmatova grew up in the town of Tsarskoye Selo, outside St. Petersburg. In the nineteenth century, Tsarskoye Selo was a summer residence for the royal family.

xi Akhmatova refers here to the black police wagons that transported prisoners to and from the jail.

xii The Neva River is the major waterway in the city of St. Petersburg.