Трэш

Бог - ди-джей, а мы - танцоры,

Судьба рисует свои узоры:

Кому - тату, кому – кубизм,

Но, в общем, то же - идиотизм,

Кому – на сердце, кому - на лбу.

Давай-ка, потанцуем, детка,

И я из жизни уйду.
Dj BONY


Экстремист.

Проснулся я в 6 часов утра от заунывного крика моего кота Васьки. Его вопли напоминают чем-то сирену - ни один кот в мире так не орёт, я уверен. Я опустил руку на пол, автоматом нащупал тапок и запустил им в Васисуалия. Движения были точными и отточенными, попадание – прямо в кошачью голову - выработанная годами привычка. Васька рявкнул, отлетел в сторону и замолчал до десяти утра, - у меня было время немного поспать, и это при том, что домой я пришёл в 5 часов утра. Copyright © Roman Revakshyn romanrevakshyn.su

«Шайзе клуб» находится в историческом центре Москвы. Когда я впервые, случайно, увидел вывеску, то сразу понял - это то место, где можно интересно и познавательно провести свободное время.

Здание, в подвале которого располагается питейно-развлекательное заведение, постоянно находится в состоянии непрекращающейся реконструкции и окружено лесами, но ни разу я не видел на них ни одного рабочего или каких-либо других признаков строительных работ. Владелец бара, скорей всего, человек весёлый, - я несколько раз ненароком видел эту выдающуюся личность и могу только сказать, что выглядит он как гламурный бомж неопределённого пола. Первый раз я забрёл туда с моим закадычным другом - молодым художником Максимом Самоедовым, личностью неограниченных творческих способностей и таких же сексуальных потребностей, - по сравнению с ним я всего лишь тип неограниченно безответственный. В тот день, как сейчас помню, всю улицу перегородила огромная лужа, целое озеро, образовавшееся из-за прорыва водопроводной магистрали, - впоследствии в прессе событие получило приз в номинации «Прорыв года», - и мы с Максом просто упёрлись в это чёртово здание, обходя лужу. Клуб порадовал нас и своим оформлением в стиле копрофилии: везде были налеплены калоимитации; и своим алкогольным меню: коктейли типа «Кислотный дождь» или «Контрольный выстрел» были способны завалить слона; и самим духом дешёвой забегаловки с низкими ценами. Напробовавшись коктейлей под названием «Убей себя молодым» и «Коктейль Молотова», мы неожиданно для себя прониклись симпатией к этому заведению и его посетителям, и после этого стали регулярно посещать это место. Наверное, клуб понравился нам потому, что после шести вечера, когда у большинства посетителей уровень выпитого пива начинал достигать уровня глаз, все в баре, включая барменов Колю Хромого и Петю Зелёного, начинали брататься и родниться, как будто были братьями и сёстрами. Так мы с Максом постепенно, но быстро, обросли кучей новых знакомых, чего с нами не происходило ни в одном другом увеселительном заведении.

Из-за того, что Макс вёл не только очень активно-беспорядочную творческую жизнь, но и такую же половую и постоянно стремился уединиться с какой-нибудь новой подругой в укромное местечко, мне часто приходилось в одиночку искать развлечений, и обычно я не придумывал ничего лучшего, как пойти в «Шайзе» и целый день трепаться там с кем-то из знакомых. Сам я тоже люблю клубничку – клубную музыку - работаю, если это можно назвать работой, DJ-ем в одном ночном клубе, но отдыхать на работе мне, почему-то, совсем не хочется, хотя и есть возможность посидеть после дрессировки дисков и треков и выпить кофе.
Стояло жаркое лето, был понедельник, мой клуб не работал. Макс залёг у меня дома с Леночкой из его группы в изобразительной студии, чтобы по просьбе Леночки попробовать решить демографический вопрос, и, судя по страстным поцелуям в коридоре, они должны были освободиться не раньше чем через неделю. Недолго размышляя над тем куда податься, я направил свои «Гриндеры» в «Шайзе». В клубе, как всегда, было душно и накурено. Сам я не курю, люблю с некоторого времени спорт и лишь позволяю себе время от времени мертвецки надраться. Честно признаюсь: хочу прожить до ста лет. Не потому, что хочется подольше пожить или боюсь умереть – нет, эти страхи атрофировалось ещё в армии, просто есть сильное желание увидеть, чем весь этот бардак закончится. Я залпом выпил бокал холодного пива и, удобно расположившись на стуле, расслабился, хотя стулья в клубе твёрдые, как брёвна. Как раз в это время Петя Зелёный завёл «Violator» – шедевр «Depeche Mode», а ничего лучшего для отдыха и не нужно. Кстати, чтобы понять, почему Петю называют «Зелёным» не надо быть гением - достаточно только взглянуть на его тощую физиономию, которая, кроме зелёного, иногда принимает ещё и светло серый цвет. От чего у него такой цвет лица – не совсем понятно, но я подозреваю, что это от нелюбви к физическим упражнениям и любви к сигаретам: три пачки в день, не меньше. Когда я уже начал впадать в приятную полудрёму, кто-то без предупреждения сильно двинул меня в плечё. Эффект, сами понимаете, был впечатляющий: от неожиданности я резко вскочил на ноги, почти опрокинув столик, и выругался на весь клуб. Рядом со мной стоял Владимир – высокий дыбил в кожаной косухе и кожаных штанах – это в такую-то жару. Мне, почему-то всегда хотелось назвать его Вовочкой, но он очень обижался на такое фамильярное отношение к своей персоне и настоятельно просил называть его только официально - Владимиром, скорей всего, ассоциируя себя с древним русским князем. Когда мы познакомились я уже и не помню, знаю только, что он мало говорил, потому что, как мне тогда казалось, ему и не о чем было распространяться, но я лихо ошибался, чёрт бы меня побрал. Copyright © Roman Revakshyn romanrevakshyn.su

- Привет, чел, - низким, медленным голосом заторможенного создания произнёс Владимир, садясь на стульчик как раз напротив меня, наверное, для того, чтобы его мерзкая физиономия не дала мне отдохнуть.

– Давно здесь? – я помотал головой. - Угу, понятно. – «Что тебе может быть понятно, ты ведь - идиот, был бы я немного пьянее, убил бы за такой удар в плечо, - подумал я, мрачно глядя на эту ничего не выражавшую рожу, - только позорит прикид рок-н-рольщика». Обычно Владимир наливался пивом или коктейлями и из него слова нельзя было вытащить, и я решил, что он мне не будет сильно мешать оттопыриваться, пусть сидит. Но, как оказалось, только не в этот день. Наличие одиноких свободных ушей, свершило чудо: он неожиданно стал многословным, а у меня характер, в общем-то, слишком слабый и слишком либеральный, чтобы я прекратил этот разговор.

- Не хочешь посмотреть? – сказал Владимир, вытянув из такого же чёрного, как и все его шмотки, кожаного рюкзака коробку с видеодиском и протянул мне. Я, нехотя, взял диск. Надпись на коробке была любопытная: «Тайны Третьего рейха».

- Нет, что-то не хочется, – отказался я. Он спрятал диск обратно, но опять пошарил

в рюкзаке и извлёк на свет божий тонкую книжку в мягком глянцевом переплёте.

Лицо Владимира, и так не обезображенное интеллектом, нисколько при этом не

изменило тупого выражения навязчивой учтивости.

- Тогда, почитай это. Понравится. - Он наклонился над столиком и впихнул мне в руки книжку.

- «Речи доктора Геббельса»? Ого, доктора? – присвистнул я.

- Да, он был доктор.

- Лечил газовыми камерами? – моя реплика, похоже, вывела Владимира из душевного равновесия, – мне говорили, что я умею вывести человека из себя без особых усилий.

- Ты о том, что погибло много челов? Ну и что?

- Действительно, что такого…

- Юлий Цезарь уничтожил два миллиона человек, для того времени – огромное количество, ну и что, мы считаем его преступником? Нет, античный герой-полководец, один из величайших политических деятелей мировой истории! – угрюмо, но страстно произнёс Владимир, начав внимательно меня изучать, наверное, как потенциальную жертву своих уродливых взглядов. «Вот это тирада», - подумал я. Столько связных слов я никак не ожидал от придурка.

- Н-да, похоже на то… - нехотя согласился я. - Нет, книгу не надо, такого добра везде навалом… - я бросил её на стол.

- Вот именно, чел, - этот Владимир, скорей всего, больше не знает обращений, кроме «чел». Он не на шутку оживился, гад:

- Вот именно, чел, мы ведь над этим постоянно работаем. Хочешь, заплачу за тебя, - произнёс он, увидев подошедшего Зелёного со счётом в руке: в клубе мода такая - собирать деньги как можно раньше, чтобы контингент не разбежался. «С чего бы такая щедрость?» - подумал я. Хотя, насколько я знал, Владимир нигде не работал, только состоял в какой-то организации (теперь я начинал догадываться в какой), у него всегда было полно денег: иногда я видал целые пачки. Я заплатил сам.

- Вот именно, открой глаза, мы не умерли.

- Кто это мы?

- Кто надо! – резко выпалил Владимир, раздражённый моим хладнокровием. – Зайди в любой магазин, торгующий видео или книжками, тебе всегда дадут толковый фильм или книжку про наци. – Действительно, подумал я, чего-чего, а этого полно, в каждом магазине тебе всунут какую-нибудь чёрную коробку с кроваво красной свастикой на обложке, ещё и скажут: «Интересный фильм, пользуется большим спросом». Везде кругом есть книги и фильмы о Гитлере и других нацистах. О славянских предках – трудно найти. А этого - сколько угодно.

- Да уж, этого хоть завались, - не мог я вслух не согласиться. Владимир принял

мои слова как руководство к действию:

- Через века вся еврейская шелуха отпадет, и Гитлер предстанет перед нами новой легендой, которой поклоняться будут все! Пойдём завтра со мной на наше собрание, как раз завтра из Европы приедет наш фюрер!

- Как раз ради меня, наверное… - ехидно произнёс я. Владимир опять занервничал.

- Ты же ходишь в нашей одежде, носишь нашу обувь, - не понятно к чему произнёс он, вероятней всего, намекая на чёрный цвет моих штанов и мои огромные ботинки.

- Почему это ваши?

- Их же носят все ультрас.

- Может быть… - я опять мысленно с ним согласился. Подкованный, сволочь, знает, как мозги прополоскать.

- Ты знаешь, что почти все столичные футбольные клубы уже наши. Теперь нам надо подмять под себя хоккейные, - Владимир одним залпом осушил пол пивного бокала, но пьянел он, как я понял, совсем от другого. – Приходи! – он протянул мне какую-то визитку, оформленную в том же кроваво красном ключе. Я отрицательно покачал головой. Copyright © Roman Revakshyn romanrevakshyn.su

- Тебе что, - он очень громко выругался, - нравится, когда чёрные берут власть в свои руки. - Под чёрными он, я так понял, подразумевал выходцев с Кавказа и Средней Азии. - Нравится, когда у тебя черножопый уводит девушку. - Теперешнюю свою подругу я с удовольствием отдал бы кому угодно. Вообще, я знаю немало странных товарищей, которых я называю Московскими попугаями. Они обычно ничем обременительным не занимаются: или сдают квартиры бабушек и дедушек, или проводят день на какой-нибудь хорошо оплачиваемой работе, совершенно ничего там не делая, и на которую приезжему совершенно не светит устроиться; сидят они там и как попугаи повторяют: «Понаехали! Понаехали!» Но этот придурок относился немного к другой категории. Я презрительно посмотрел на возбуждённого Владимира. Тут он, как я понял, решил зайти с другого боку, приступить к долгой осаде с элементами псевдонаучного спора на тему антисимизма:

- Может, скажешь, что и евреев любишь?

- Про тех, кого я знаю, я бы этого не сказал… - я и про большинство других своих знакомых этого бы не сказал.

- Ага, - с нескрываемым удовольствием произнёс Владимир. Он явно хотел добавить: «Повёлся!» - А теорию Дарвина уважаешь? – Тут уж настал мой черёд удивляться: Владимир и Дарвин, совсем не складывается, абсолютно разные уровни. Да, не плохо его нашинковали эти фюреры. Я подумал: «А ну-ка, надо послушать, о чём это он собирается гнать пургу»:

- Дарвин один из моих любимых… э-э челов, - сказал я, стараясь не спугнуть идиота.

- Так вот, знаешь, почему евреи такие хитрые и изворотливые? – с явным удовольствием в голосе произнёс Владимир.

- Ну? Просвети…

- Естественный отбор…

- Да ну?

- Ну да! – я чуть не заржал, но решил до конца уловить смысл идеи. - Выжили самые изворотливые, ведь их с древних веков гнобили, гнобили и не догнобили… – здесь я не выдержал и засмеялся во всё горло.

- Чего ты смеёшься, из-за таких как ты … - но он уловил на себе мой явно злой взгляд и осёкся.

- Приходи, - опять неожиданно и навязчиво повторил Владимир, - там, рядом, есть «наш» тир - можем пострелять из настоящих «калашей».

- Нет уж, спасибо, после армии не тянет.

- Что так, чел?

- Да так…

- А меня не взяли в армию – плоскостопие. – «Плоскостопие мозжечка у тебя, придурок», - подумал я про себя.

- Ну приходи! – опять завёл он шарманку, это начало раздражать уже меня.

«И почему его родители не пользовались контрацептивами?» - зло подумал я, намеренно тяжело вздохнул и отвернулся, давая Владимиру понять, что аудиенция закончена, и если сейчас не уйдёт он, то это сделаю я. Хоть это он понял, козёл, собрал в рюкзак свои нацистские пожитки и, не попрощавшись, попёрся к выходу, бросив на стойку бара деньги за выпивку.

Вот насмотришься на всякий такой трэш и захочется сбежать куда-нибудь на безлюдный берег, вот только долги и некоторые остатки семейных обязанностей не пускают. Диоген ещё хорошо отделался…


История одного шедевра.

Семь лет назад мои родители развелись. Мать уехала в Великобританию, и после этого я её не видел, хотя она постоянно пишет и зовёт меня к себе. Ну, а отец пил, пил, ну и допился…

У меня есть только один настоящий друг – Макс. Познакомились мы с ним в психиатрии: он косил от армии, а я прошёл все уровни компьютерной игры за четверо суток без сна и отдыха, ну и, само собой, не мог туда не попасть. Там нам навыдавали очень вкусные лекарства, после которых мы стали себя чувствовать ничуть не лучше тараканов после санитарной обработки. Я сразу приметил Максима, потому что он чрезвычайно похож на Иисуса Христа. Только Макс развратник, картёжник и алкоголик, много курящий, балующийся наркотиками и вечно болтающий по телефону с очередной пассией. Заведующий отделением, Иван Никифорович Золотухин, которого мы называли «доктор Зло» (Заведующий Лечебно-психиатрическим Отделением), нас обоих быстро возненавидел. Мы тоже от него были без ума: у всех полно тараканов в голове, но не до такой же степени… Но он нас, как не странно, довольно быстро выпроводил. И я догадываюсь почему: меня - за слишком длинный язык и развязные манеры; потому что я называл его лечебные процедуры «жертвоприношением под гипнозом», и однажды, в знак своей бесконечной признательности за заботу, даже отлил в карман его белого халата перед принятием душа Шарко, когда Золотухин отвернулся от меня, черкнуть пару строк в мою амбулаторную карточку. Ну сумасшедший, что с меня возьмёшь. А Макса он жутко возненавидел за то, что тот нарисовал на холсте маслом свои гениталии и выставил так называемое худ. произведение на обозрение всего женского коллектива больницы, у которого картина, надо сказать, пользовалась бешеной популярностью, и даже вызвала нездоровый ажиотаж среди престарелых уборщиц и немолодых медсестёр. Одной из которых, Макс сам сделал такой лечебный укол, после которого её определённо потянуло на кисленькое. Тогда я впервые и увидел его художественные полотна в стиле ню, сейчас уже широко известные. Некоторые из них, я уверен, и поныне занимают самые почётные места в женском душе психиатрического отделения.

Кстати, мы с Максом совсем недавно узнали, что зверь Никифорович умер. Мы несказанно расстроились, опечалились и так же резко удивились: единственное от чего мог навернуться этот здоровенный мужичара, так это от облысения. Однако, я до сих пор удивляюсь, как мы выбрались из той психушки живыми, - при всей монополии на власть, которой обладал Золотухин в этом закрытом учреждении, он спокойно мог заколоть нас до смерти за наши проделки.

Кроме меня у Макса есть ещё один друг – бассет Шкет (своего кота Ваську я другом не считаю – это просто скотина какая-то). Поначалу мы скептически относились к умственным способностям и волевым качествам этого пса: таскали его за длиннющие уши, которые всегда были грязными - вечно волочились по земле; иногда даже вытирали об него ноги. Но когда, однажды, он спас нас с Максом от невесть откуда взявшегося бешеного питбуля, мы, после того как Шкету зашили все раны в ветлечебнице, стали любить его как дорогого родного человека. Кроме этого мы постепенно узнали, что это умнейшее и добрейшее животное, хотя и флегматичное, вот почему, часто, кажется, что он тупит. А хозяину того питбуля мы тогда набили морду, не поленились, я чуть руки все об него не обломал. Он оказался придурком первого сорта, не уступавшем в тупости своему крокодилу, директор какой-то торговой фирмы. Я, будь на то моя воля, его самого бы пристрелил, как бешеную собаку. Copyright © Roman Revakshyn romanrevakshyn.su

Макс периодически, время от времени или постоянно занимался в какой-нибудь изобразительной студии, но там всегда, почему-то, скоро начинали его, мягко говоря, недолюбливать и со скандалом выгоняли. Из одной студии его выперли за то, что, гоняясь за какой-то смазливой художницей, он чуть не порвал картину Левитана, находившуюся в это время на реставрации, за что реставраторы его чуть не убили большой банкой с грунтовкой, а потом ещё пытались отрезать ему багетной гильотиной голову под сорок пять градусов. После того как синяки сошли, Макс поступил в другую студию, но не сошёлся там с руководителем изостудии на почве восприятия художественной действительности. Один раз руководитель попросил учеников нарисовать предмет, рядом с которым мы проводим большую