Глава I. Организация высшего руководства государства. Князь

В главе I рассматривается фигура князя, возникновение его власти и главные исполняемые им функции. Первое, что хочется заметить: князь, конунг, king, слова, явно происходящие от одного корня, дают нам образ руководителя пешего войска, сидящего вместе со своими воеводами на коне.. Возможно, был прав Н.М. Карамзин, допускающий происхождение этих слов от слова «конь»⁷. В этом смысле король, или князь, вместе со своим ближайшим окружением подчёркнуто выделяется из общей среды пеших воинов. Именно воинов, так как роль такого руководителя, как правило, видится как военная, а потом и судебная⁸.

Далее в главе обсуждаются два важных вопроса. Вопрос первый – как давно, чисто хронологически, образовалась должность князя с такой функцией? И вопрос второй – а действительно ли его функция, как представителя власти нового, классово дифференцированного общества, была чисто военной или чисто судебной? По вопросу первому, можно ответить практически следующее. Мы не знаем древних обществ без руководителей. Если общество вышло на историческую арену, у него непременно есть властный руководитель. Но какой это руководитель? Это судья и религиозный пророк, как Моисей, или Рима, или раннеклассовый Саул, Агамемнон, пытающийся передавать свою власть по наследству? Передача власти по наследству вообще характерна для любого структурированного общества. Власть священника у евреев или в древнеарийских обществах, к примеру, в семье Зороастра, была наследственной. Роль священников, как первых организаторов общества, была, естественно, наследственной, так как требовала накопления определённых знаний и навыков, начала обучения с пелёнок определённому отношению к своей роли и определённым знаниям о людях и об обществе. Не случайно рядом с Моисеем оказался член семьи, брат Аарон. Власть, как и собственность, оказывается предметом, сохраняемом лучше в клане, семье, малой группе, умеющей сохранять тайну, чем в обществе.

То же касается и военных руководителей. Военные умения Геракла, или военные таланты Одина, это вещи, которые имеют божественное происхождение. Все древние герои – потомки сошедших к земным жёнам небесных ангелов, сынов божьих⁹. Эти военные умения хранит некий узкий слой наследственных воинов, являющихся потомками древних богов. Возьмём в руки тексты «Младшей Эдды» или «Старшей Эдды».

В более древних скандинавских текстах перечисление героических личностей идёт в таком порядке – боги, герои, конунги, скальды. И лишь в более поздних текстах, эта связь разрывается – человек уходит от богов в светское плавание, он забывает своё божественное происхождение и божественное происхождение своих умений, военного дела, архитектуры, священнических навыков, медицины и так далее, и более поздние тексты уже не содержат перечня богов, но сразу конунгов, потом скальдов и т.д. Герой, пророк, князь, стали более самостоятельным, светскими, возгордились и почти перестали докучать обществу своими божественными предками. Но так ли уж быстро они и общество забыли о сакральной связи героев и богов? Думается, что нет, ведь любое появление героя не может обойтись без мистического воздействия. Тому же Илье Муромцу силу богатырскую дают совершенно непонятные, но, несомненно, являющиеся носителями сакрального начала, калики перехожие.

Герои, пророки и древние короли все являются следствием вкрапления в рядовое общество нерядового божественного элемента. И в этом смысле и князья и герои - их дружина, одного поля ягоды. Однако и между ними существует существенная разница.

Обращают на себя внимание взаимоотношения между героем Гераклом и негероическим его родственником царём Эврисфеем. Автор сказаний о Геракле всячески подчёркивает нравственные недостатки царя, его телесную уязвимость по сравнению с героем, но, в силу божественного предопределения, Геракл царём не будет. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что многие государи и герои являются ближайшими родственниками, как в случае с Гераклом. Однако авторы былин, сказаний всячески проводят непреодолимое препятствие между ними. Геракл не царь, хотя мог бы, но не будет. Добрыня не князь, хотя и дядя князя, но не будет князем. Ещё более существенная разница между боярами князя, скальдами конунга, неродственными героями на службе у царя и самими государями. Аскольда и Дира безжалостно убивают со словами «Вы не княжеского рода, не можете царствовать». И хотя породниться с королями можно, царствовать непрямой потомок права иметь не будет, а будет прозябать в далёкой Исландии, вспоминая о своём царственном происхождении от королей Ирландии, как герой исландской «саги о Ньяле»..

Момент прямой, близкородственной передачи власти имеет сакральное значение. Итак, государь выбирался из высшего военного сословия, и желательно, чтобы его предки когда-то осуществляли государственную власть, и желательно, чтобы они были старшими над всеми, чьи потомки сегодня выбирают государя. Такая система создавала чёткие и ясные принципы избрания государя. Такая система исключала выскочек на троне, хотя и не исключала людей аморальных или бесталанных, но зато исключала отношение к царскому трону, как к чему-то, что может принадлежать тебе. Каждый знает своё место в государственной иерархии и никакая «кухарка» не лезет управлять государством. И не только кухарка, но и люди, имеющие общих предков с государем, не претендовали на власть. Суздальско-Нижегородские князья, Шуйские например, тоже были такие же потомки Александра Невского, как и Даниловичи, но боялись даже в конце XVI века подумать о восшествии на трон, подсовывая вместо себя более худородных Годуновых для полной дискредитации старой системы наследования власти.

Итак, кто эти древние государи, судьи, герои? Все они профессиональные руководители, существуют столько, сколько существует предание об истории людей и ограничение их власти находится вне компетенции общества. Если воины XIV века, совсем недалёкого, такие как Андрей Кобыла, Нестор Рябец, Фёдор Бяконт могли ударом кулака сбить быка с ног, а Эгиль Скаллагриммсон, схватив быка за рога и крутанув, сломать ему шею, то ясно, что редко рядовой ополченец обладал такой физической мощью и военными навыками. И это всё без учета непосредственных военных навыков, таких, как умение быть берсерком, как Ахилл, или оборотнем, как Волх Всеславьевич, Всеслав Брячеславович и т.д. Ясно, что для большинства рядовых ополченцев эти люди были как небожители. И немногое количество их способно было навести порядок даже среди самых строптивых.

Играл ли князь, король, конунг, царь чисто военную функцию? Нет, его функция вообще не была военной. Военное руководство осуществлял при кн. Владимире воевода, его дядя Добрыня, а при великом воителе Святославе, его воевода Свенельд и т.д. Но хочется напомнить, что даже при более старших князьях всегда присутствуют реальные военные руководители - Асмуд, Свенельд, Волчий Хвост, Вышата, Блуд, Ян Вышатич, Добрыня и т.д. То есть, непосредственно военными действиями было кому руководить. Князь нужен не для этого, а для какой-то гармонии между народом и его судьбой, которая в любой момент может быть переписана на небесах. Видавшие виды, имеющие богатый опыт боевых действий воеводы Асмуд и Свенельд терпеливо ждут, когда трехлетний князь Святослав «бросит» свое детское копьё в сторону неприятеля. Но вот копьё брошено и в Книге Судеб в предложении о поражении древлян поставлена точка. «Князь уже начал, - говорят многоопытные воеводы, - последуем, дружина за князем»¹⁰.

Н.С. Борисов в своём труде «Политика Московских князей», рассуждая о том факте, что при Данииле Московском князем Господина Великого Новгорода оказался его малолетний сын, будущий Иван Калита, высказывает очень интересные сомнения: «Не вполне понятно, почему Даниил отправил на Волхов именно Ивана, тогда как у него имелись три взрослых сына – Юрий, Александр и Борис.»¹¹. Конечно, его сомнения справедливы, если видеть в князе реального военного руководителя. Но как раз вся проблема в том и состоит, что князь фигура в некотором роде фиктивная. Он конечно руководитель, но он руководит не войском и не внешнеполитическим ведомством, у него для этого есть «бояре из свиты московского князя». Он и не высший судья, как показывает конфликт киевлян с князем Игорем в 1147 г., у него для этого есть тиуны или посадники. Он медиум, сакральная фигура, крест на теле народа.

В.Л. Янин по поводу малолетства князей и функций князя пишет следующее: «Невозможно придавать слишком серьёзное и даже исключительное значение военной роли князя. Мы уже видели, что в XII в. на новгородский стол мог быть принят младенец. Целая серия младенцев окажется в числе новгородских князей и в XIII в. Требование князю водить войска не было решающим. Сущность его деятельности состояла в обладании государственной властью»¹². Однако Янин не конкретизирует своё положение об «обладании государственной властью». Встаёт вопрос о том – осуществлял ли князь хоть какую-то функцию, или для него во всех вопросах работали дублёры?

Конечно, заманчиво на первый план вывести хотя бы судебную роль князя. Об этом свидетельствует очень многое. Когда, по совету Гостомысла, народ наш звал править Рюрика, то он звал его «судить по праву»¹³. Вопросы предводительства Рюриком вооружённых сил вообще при призыве не ставились. Ну, может быть, забыли упомянуть, может быть, летописец не доглядел, пропустил второпях. Но ведь и киевляне, заключавшие договор с Игорем Черниговским говорили, как о самом главном, о том, что тиуны князя Всеволода взяли на себя весь суд, что князь не исполнял этой своей главной обязанности, что тиуны взятки брали и судили плохо, и что он, Игорь, должен это положение исправить¹⁴. Да и начали они свою речь с того, что потребовали «Правосудия». Судебные функции князя, безусловно, являлись важными. Примеров можно приводить множество. Но вопрос заключается только в том – самыми важными, или нечто другое было более важным в роли князя. Как показывает пример Игоря Черниговского и других киевских князей, судебная функция была не самая важная, так как речь шла не о том, будет ли князь сам править суд или отдаст посадникам и тиунам, а речь шла о том – хорошим ли, честным ли людям в руки отдаст князь правосудие в государстве.

Была у князя функция, важнее которой не придумаешь, функция, которую не мог исполнить никакой дублёр. Эта функция – сакральная, функция высшего священника государства. Но в этом смысле обязанности новгородского архиепископа и новгородского князя прямо противоположны. Архиепископ должен воспитывать паству и вести её к Богу, а князь должен вести Бога к новгородцам, к своей духовной пастве.

И.Я. Фроянов подметил некую сакральную функцию князя, подробно остановившись на казни Игоря Черниговского и Киевского в 1147 г. Княжий двор, место сакральное, князь фигура сакральная¹⁵.. То же положение можно продемонстрировать и на примерах русских былин и вообще фольклора. При всей близости царя земного и Царя Небесного также и много разницы между ними. Убитый Игорь Черниговский свят, его одежда, даже кровь убитого собирается.. Но его убили. Отношение к князю часто бывает не только жестоким, но и лишённым почтения.

Богатыри в былинах славят государя на пирах, величают его незаслуженными эпитетами. Но на поверку стереотип оказывается совершеннейшим стереотипом. Богатыри в былинах оказывают князю чисто внешнее, показное уважение, а сами не только спорят с ним, но и высказывают злобу на него. Обиженный Илья Муромец пострелял из своего лука по Киеву по всем теремам, да храмам, снеся у них луковки. Слушатели былин постоянно убеждаются, что ни талантов у Владимира нет, ни чутья государственного, ни жена ему не верна, а он терпит смиренно, ни богатыри его порой не слушаются. Но при всём при этом никто из богатырей не мыслит государственной жизни без князя. Прослеживается в былинах некоторая театрализованность русской государственной жизни. Богатыри принимают князя с почётом и уважением, как высший государственный персонаж, слова ему говорят уважительные, службу ему несут. Но, поскольку личность он не героическая, а порой и смешная, то сердятся на него, раздражаются на него довольно часто. У нас, если говорить об обожествлении, то лучше сказать, что обожествляется не сам государь, а его должность.

Герои и талантливы, и прозорливы, и честны и смелы, но никто из них ни в сказках, ни в былинах не претендует на место государя. Оно всегда для них занято. Государь это внешняя сила по отношению к богатырю. И почти всегда несправедливая. Заметим, что князь Владимир никогда не проявляет особой силы. Его силы - это богатыри. Отсутствие талантов у государя предполагает их у его подданных. А общее руководство через государя осуществляет сам Господь Бог. Велик государь у нас, но он велик не заслугами, а своей ролью посредника между Промыслом Божьим и суетными героями повседневности. Правила, установленные для обоих членов союза, священны. Но не только герой не может быть государем, сам государь также не может быть героем. Известный случай с Юрием Звенигородским в XV в., когда население Москвы покинуло удачливого в бою Юрия и ушло к неудачнику Василию, говорит именно об этом. Совсем иное мы видим в западной мифологии. Там что ни герой (Зигфрид например, в “Песне о Нибелунгах”), то государь.. Если ты не государь, то и не герой вовсе, а слуга герою в лучшем случае.

Вопросы унаследования власти одни из самых сложных. Мы знаем три законных способа получения власти в Древней Руси. Первый – избрание на стол, как это было десятки раз. Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Всеслав Брячиславович и т.д. Как говорится, vox populi, vox dei. Мы не знаем, довольны ли члены семьи владетельных князей таким избранием, летописцы об этом подозрительно молчат, но никто из них никогда не воспротивился такому избранию.

Второй способ, это так называемый «лествичный» способ унаследования власти, когда стол достаётся старшему в семье. И хотя многие историки, как например, Пресняков, вообще сомневаются в том, что этот способ долгое время существовал в чистом виде, но, тем не менее, ясно, даже на примере наследования власти московскими князьями первой половины XIV в., что он вполне реален. Такой способ предполагает большую семью как рецидив родового строя. На этом способе настаивал несчастный Юрий Звенигородский, оспаривавший московский престол у своего племянника Василия II, тогда ещё не Тёмного. Такой способ больше характерен для единой семьи Рюриковичей, чем для княжеских династий, образовавшихся повсеместно с XII века, хотя и для XIV века он не редкость. Он употребляется в этот период в малых, княжеских семьях Рюриковичей, например среди Даниловичей и т.д. Такой способ создаёт больше прецедентов для оспаривания законности наследования стола и годится для политической практики только тогда, когда внутри самой малой княжеской семьи Ольговичей, Мономаховичей существует единство и опирающееся не на формальный закон наследования, а на жизнь «по понятиям». Чем больше родственные отношения уступают отношениям собственности, чем больше князья хотят быть похожими на своих западных коллег, тем меньше сдерживающим началом политической нравственности является княжеская семья и тем больше наследование власти склоняется к третьему пути.

Третий вариант – передача власти от отца к сыну. Этот способ так же, как и второй, является способом, базирующимся на доверии Богу Всевышнему в том, что он пожалеет свой народ и даст ему защитника, в лице наследующего власть, нелицемерного, пекущегося о народе своём и, главное, уберегающего свой народ от того пути, на котором народ постигнет гнев Божий. Но в отличие от второго пути, он максимально сужает количество претендентов на трон, создавая в эпоху наличия наследников предпосылки для социальной стабильности, а в периоды отсутствия таковых, причину бунтов и переворотов. Третий путь больше всех противоречит здравому смыслу, не базирующемуся на Божественном предопределении, и мешает таким людям, как Пётр I, желающим самим решать, кто из наследников более способен к управлению и принесёт пользу своему Отечеству. Третий способ более чем какой-либо делает семейную, интимную жизнь князя делом общественным, публичным, но, как ни странно, лишает её божественного покрова, потому что вопрос об измене государыни ставит под сомнение всю законность системы наследования власти. Вспомним коллизию с упрёками в адрес Ивана IV Васильевича в том, что отец его де не государь Василий, а добрый молодец боярин Телепня-Оболенский.

В данном случае признание законным государем того, чьи наследственные права сомнительны, практически равносильно выборам государя.. Скажем, мы признаём, что государем является Царь и Великий князь Димитрий Иванович, о котором ложно утверждали, что он напоролся на ножичек в г. Угличе. Признаём и всё. Как бы речь идёт о третьем пути по форме, но по содержанию он есть путь первый, самый экстремальный. Это избрание государя на престол по своей воле. Это демократия в действии.

Князь не владеет территорией вследствие того, что получил власть, или имеет власть потому, что получил по наследству территорию. Он осуществляет функцию верховного жреца, волхва, не будучи священником по профессии. И осуществляет он её специфически, получая отчуждённую от общества власть то ли путём выборов, то ли по наследству, но всё время распоряжается властью как своей собственностью. Он священник, который не знает о том, что он священник, а думает, что он собственник. Князь – это пастырь наемный, которого наняли пасти стадо для хозяина, но все делают вид, что он и есть хозяин стада. В этом главная коллизия княжеской власти – государь имеет всегда меньше, чем рассчитывает иметь. Власть, которую он, юридически, конечно, может получать и передавать по наследству, всё время пытается ускользнуть из его рук. Способность управлять нужно доказывать каждый день. Сегодня князя Андрея Боголюбского с ликованием избирают на Суздальский стол сразу три главных города, а завтра ни один из жителей этих городов не предупредит его о том, что все уже знают – готовится убийство князя.