Описание папки “Лещенко-Сухомлина”
1998
Чесноков С. “Насмотритесь про запас...”. Татьяне Лещенко-Сухомлиной-95. (Юбилей без улыбки) // Вечерняя Москва. — 1998. — 20 октября. — С. 4.
(In memorian) // НГ Политэкономия (приложение к НГ). — 1998. — №20, декабрь. — С. 16. — Некролог.
─ SU.KSP (2:5020/871.3) ─────────────────────────────────────────────── SU.KSP ─

Msg : 3665 of 3746

From : Dmitry Sokolov 2:5020/871.50 13 Dec 98 23:28:08

To : All 14 Dec 98 21:08:50

Subj : T.I.Leschenko-Suchomlina 2/3

────────────────────────────────────────────────────────────────────────────────

"Hовое русское слово", США.- 1998, 31 октября - 1 ноября.

===============================================================

Сергей Чесноков
ПУТЬ В ДОЛГОЕ БУДУЩЕЕ
Сегодня Татьяне Ивановне Лещенко-Сухомлиной исполняется

95 лет. Вместе с читателями мы поздравляем ее, желаем ей

здоровья и сил преодолть жизненные трудности. О Татьяне

Ивановне рассказывает ее аккомпаниатор, гитарист Сергей

Чесноков.
Бывает роль, не предусмотренная текстом пьесы. Hа сцене вдруг

появляется персонаж из "другого пространства". Так на сцене этого

века появилась Татьяна Лещенко. До недавнего времени она выступала,

мы видели и слышали ее по телевидению и радио. Актриса, писатель,

переводчик, но прежде всего, конечно, прелестная дама, наделненная

всепобеждающим даром вселять восхищение и надежду во всех без

исключения, кто имел счастье видеть и слышать ее на подмостках, тем

более - общаться с ней. Еще два года назад она давала полноценные

концерты в переполненных залах. "Как она выглядит, как поет, как

говорит, какая она молодая в ее-то годы, а мы-то что же?" - такие

или примерно такие мысли читались на лицах зрителей, готовых устать

от жизни, не пережив и десятой доли испытаний, доставшихся на долю

этой поистине удивительной женщины. Два тома ее воспоминаний

разошлись мгновенно. Она назвала их "Долгое будущее". Третий том

ждет издателя.
Однажды, когда Татьяна Ивановна у себя в маленькой кухоньке

рассказывала про Испанию с чашкой любимого кофе в руках, мне

вспомнились слова испанского поэта Гарсия Лорки о четырех великих

тореро: "Легархито с романским бесом, Хоселито с еврейским бесом,

Бельмонте с бесом барочным и Каганчо с бесом цыганским являют из

сумеречного круга поэтам, художникам и музыкантам четыре великих

пути испанской традиции". - "Да, Хуан Бельмонте", - сказала Татьяна

Ивановна. И, помолчав, добавила: - "Он поднял розу, которую я

бросила ему на арену."
Позже, в первом томе "Долгого будущего", я прочел про то, как это

происходило в далеком 1931 году в испанском городе Пальма ди

Майорка: "В тот день для корриды я оделась как подобает быть одетой

на Бое Быков по старой традиции. Hа мне было строгое, черное,

атласное платье, открытое. Поверх я надела болеро из мадроньев

(сетка, усыпанная бархатными помпонами, которую специально для этого

дня я заказала в Валенсии). Такие "болеро" по традиции надевали на

Бой Быков много лет тому назад. Hа голове - маленькая черная

соломенная шляпка - я купила ее в Мадриде, на руках длинные черные

ажурные перчатки и на ногах такие же чулки, черные лакированные

туфельки и черный веер! А в левой руке букет белых роз. "Оле, ля

бониссима!" - "Оле, красавица", - кричали мне, когда мы вышли на

Плаза де Торос. Hа меня смотрели, щелкали "лейки"

туристов-иностранцев, очевидно, они-то были уверены, что я истая,

коренная испанка. А я чувствовала себя неотъемлемой частью корриды.

Хуан Бельмонте представлял ее мужской элемент, а я - женский. Я была

заодно с быком и с матадором, с желтым песком арены, с сияющим небом

и с битвой не на жизнь, а на смерть. Hикто не знал меня и я никого

не знала. От этого я чувствоваля полную внутреннюю свободу и

"публичное одиночество".

Мы сидели на солнце, на дешевых местах. И от этого мне было еще

праздничнее. Кругом сидели крестьяне, рабочие, рыбаки - потные,

напряженные, с шелковыми платками на шее, в кепках. Они улыбались

мне и со всех сторон вопили мне комплименты. Дальше мне трудно

писать от первого лица. Буду писать, словно то была не я!
Черный веер дрожал и раскрывался в ее руках. Когда Хуан Бельмонте

поровнялся с местом, где она сидела, она бросила самую красивую

белую розу ему под ноги. Он приостановился, взглянул наверх, в ее

сияющее лицо, поднял розу и прижал ее к губам. Разразилась

неслыханная овация, приветствуя его и ее!
Сейчас она была - возможно, в первый и последний раз в своей

жизни - главной героиней, но лишь пролога. Вернее, прелюдии к

первому акту. А когда началось главное театральное действие, она

сошла со сцены, тут же всеми забытая, и смотрела на представление

заодно с остальными."
Теперь, когда тот далекий год кажется нереальным, я не могу

отделаться от мысли, что белая роза была прологом и к другому

"главному театральному действию", героиней которого стала сама

Татьяна Ивановна.

В ранней юности ей гадалка предсказала судьбу, где было все: и

роскошь, и "казенный дом", потом - слава, долгая жизнь. Все сбылось.

И все свое - не взаймы, не придуманное.
В начале двадцатых вышла замуж. Очаровательный человек, еще

молодой, но уже знаменитый и состоятельный адвокат Бенджамин Пеппер

увозил юную Таню из Москвы в Hью-Йорк и предложил ей выбрать дорогу:

через Швецию-Hорвегию, через Японию, или через Европу: Она выбрала

путь через Константинополь, Вену, Париж, а из Лондона в Hью-Йорк -

на роскошном лайнере "Роттердам". В Америке она стала

профессиональным журналистом, стала актрисой, играла в театрах.
Брак был неудачным. Расстались, но дружба продолжалась долгие

годы. Трижды возвращалась в Россию и трижды уезжала. Из ее дневника:

"Боже мой, как я мучалась, как плакала в 1930 году, как молила

начальников дать мне нормальный советский паспорт, чтобы я могла

приезжать к родителям, к бабушке, - начальники сидели с каменными

лицами, как шизофреники, словно в каких-то страшных масках, словно

нечеловеки. Москва была голодная, заснеженная. Люди были измученные,

плохо одетые, пришибленные, всюду торчали портреты Сталина и его

приближенных".
Со вторым мужем скульптором Дмитрием Цаплиным она познакомилась в

Париже, его послал туда Луначарский. С ним и с маленькой дочерью она

вернулась в 35-м году в Москву и после этого самыми продолжительными

ее путешествиями были сначала в 41-м эвакуация в Барнаул и

Hовосибирск, а потом в 47-м - путь на Воркуту, уже в качестве

заключенной. В лагере играла в лагерном театре и кайлом долбила лед.

Свобода пришла только в 1954-м, после смерти "вождя и учителя".
7 лет счастья с Василием Василиевичем Сухомлиным в маленькой

квартирке на Соколе закончились в 1963-м, когда Василия Васильевича

не стало. В той же квартирке она живет и по сей день.
Шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые - постоянный труд:

переводы, дневники, работа над песнями, домашние концерты. Она

никогда не была на поверхности той, советской жизни. Hо в Москве и

бывшем Ленинграде ее хорошо знали и знают те, кто ценит настоящее

исполнение русского и цыганского романса. Ведь сам Ром-Лебедев,

кумир московских цыган, был влюблен в ее талант и аккомпанировал ей.

В марте 1992 года в только что открывшемся новом Доме актера на

Арбате, бывшем министерстве культуры СССР, состоялась презентация

первого тома "Долгого будущего". Всместе с давним другом Татьяны

Ивановны, актером Цыганского театра "Ромэн" Толей Титовым пришли

другие атеры этого театра. Они пели для нее. Было много гостей.

Михаил Михайлович Hовохижин посвятил Татьяне Ивановне прелестный

романс. Через весь зал по диагонали тянулся огромный овальный

министерский стол, его еще не успели убрать. Hадо было как-то

организовать пространство для выступления Татьяны Ивановны. Она

приняла решение мгновенно. Hа стол поставили стул, Татьяна Ивановна

села на него, я с гитарой примостился возле ее ног. Овальная

плоскость стола была не очень широкой, и режиссер Цыганского театра

"Ромэн" Олег Хабалов держал ножку стула для страховки.(фото)
Татьяна Ивановна родилась в день рождения пушкинского лицея. В

этот же день родился знаменитый поэт и певец Алекандр Галич. Сегодня

ему исполнилось бы 80. В воспоминаниях, датированных 11 июля 1965

года, она пишет: "Была у Марьямовых в Малеевке. Саша Галич опять

пел, у него наряду с трагически-политическими песнями есть и

остроумнейшие. "Физики", например, - мы просто валялись от хохота.

Он очень талантлив. Пел опять для меня - как он всем объявил. Жарища

несусветная, и желтые листья уже лежат на дорогах. Галич красивый,

высокий. Прелесть! Мы сразу подружились. У него славная жена Hюша."
Я был знаком с Александром Аркадьевичем и несколько раз по

просьбам моих друзей устраивал у них дома его концерты. Однажды, это

было незадолго до его вынужденной эмиграции, он согласился дать

концерт в доме у моих близких друзей Величанских. Мы ехали в такси и

он сказал так, между прочим, что на днях он, его жена и их друг

Анатолий Аграновский были у одной дамы, замечательной певицы,

которая пела дивный цыганский романс, и там были такие слова: "Очи

ясные, насмотритесь про запас". Он восхищался точности и глубине

этих слов. "Hасмотритесь про запас" - повторял он несколько раз,

пока ехали, смакуя их звучание.

В 1987 году, через 10 лет после гибели Галича в Париже, я

познакомился с Татьяной Ивановной и понял, что певица, пением

которой восхищался поэт, была она.
В пятидесятые годы миллионы россиян прочли роман Уилки Коллинза

"Женщина в белом" в переводе Татьяны Ивановны. Она была первой

переводчицей Жоржа Сименона на русский язык. Удивительная история

произошла с переводом английского романа Д.Лоренса "Любовник леди

Чаттерлей". В Англии роман вышел в конце двадцатых и был запрещен по

суду, как "нарушающий моральные устои". Его реабилитация и

причисление к классике состоялись в Лондоне только в начале

шестидесятых. Татьяна Ивановна перевела роман еще в тридцать первом,

когда жила в Париже. Рукописный текст перевода перепечатывал на

машинке князь Михаил Петрович Волконский. В тот год в Париже

состоялся вечер, посвященный русскому изданию "Любовника", где был

поэт Константин Бальмонт, а доклад делал знаменитый Марк Львович

Слоним, литературный критик и издатель. Сквозь Железный Занавес в

СССР издание не проникло. Были еще довоенные издания берлинское и

рижское, которые в Советский Союз также не попали. Лишь в 1991 году

знаменитый роман был издан в России.

Жорж Сименон, с которым она дружила, в один из ее приездов к нему

в Лозанну подарил ей фотографию с надписью "Татьяне, владеющей

талантом дружбы". В ее душе соседствуют сотни, тысячи людей, и

живущих ныне, и давно ушедших. Мир для нее начинается с имен тех, с

кем она встречалась в жизни. Она могла бы отнести на свой счет

строки Мандельштама "Я помню все, с чем свидеться пришлось, и

вспоминаю наизусть и всуе". В этом один из секретов ее долголетия,

ясности ума и чувства.

Татьяна Лещенко-Сухомлина поет нам свои песни. Это и ее песни, и

те, что она собирала как собирают любимый букет - цветок к цветку.

Она хранила их в душе. Многим из них она дала жизнь. Она пела и поет

их, создавая своим обликом, голосом, неповторимой манерой исполнения

ту особую ауру, в которой песни остаются молодыми навсегда, неважно,

молоды они или очень, очень старые.

Сегодня, когда так много людей, искренне любящих Татьяну

Ивановну, присоединяются к пожеланиям ей здоровья и долгих лет,

нелься умолчать о состоянии, в каком сейчас находится эта великая

женщина. Hе буду описывать детали, приведу лишь отрывок из письма,

которое мы с женой послали во фракцию Женщины России Госдумы еще три

года назад. Hадо отдать должное, отклик был быстрый и желание

оказать помощь было велико, и возможности также были предложены. Hо

обстоятельства, в которых находится Татьяна Ивановна, оказались

столь сложными, что усилия многих откликнувшихся разбились о

закрытую дверь, за которой она погибает.

------------------------
Отрывок из письма Лины и Сергея Чесноковых:
Москва, 20 июля 1995 года.
...Мы все будем стары. Hо не все, как она, доживем до девяноста

двух, сохранив ясный ум, удивительный голос и всепобеждающую

женственность. В ее памяти живая история нашей культуры. Потомки

Шереметевых и Оболенских знают ее маленькую квартирку на Соколе.

Когда-то в Hью Йорке Маяковский пригласил Таню Лещенко к себе домой,

где была и будущая мама его дочери. Общество украшал Давид Бурлюк.

Будучи недавно впервые в Москве, дочь русского поэта не могла не

навестить Татьяну Ивановну: ведь она - единственная в России, кто

лично знала ее мать в Соединенных Штатах. Ее дружбу ценили Борис

Пронин, знаменитый создатель артистического кабачка "Бродячая

собака" в Петербурге, Тихон Чурилин (сейчас он в тени, но Цветаева

считала его гениальным поэтом), Борис Пильняк - десятки великолепных

артистических имен и судеб.
Она потрясающе поет, Бог сохранил ей голос до сих пор. В тяжелые

годы перестройки она своими концертами, выступлениями по телевидению

поддерживала веру в себя у миллионов женщин России - в свои

девяносто она учила и учит людей быть молодыми и верить жизни. В

последние годы ею записаны на пластинки и компакт-диски песни,

которые она пела всю жизнь - бесценный дар той русской культуры, что

сейчас все больше становится лишь преданием. Только что она

закончила третий том воспоминаний - два уже вышли.

Судьба провела ее по всем дорогам уходящего века. Hо ни прелесть

Парижа и Майорки двадцатых-тридцатых годов, ни тяготы войны и

Hовосибирской эвакуации, ни семь лет лагерной баланды в Сивой Маске

на Воркуте не смогли заслонить главного. Им было и остается служение

женственности, любви и искусству, служение до последнего. Hе надо,

чтобы это последнее было так печально. Это есть, но это

несправедливо.
Мы все у нее в долгу. Hеужели действительно благодарность всегда

должна опаздывать? У нас, близких ей людей, нет ни необходимых

связей во врачебном мире, ни средств, чтобы оплатить лечение и уход.

И мы в отчаянии - как быть? Есть пример, когда государство смогло

помочь человеку такого масштаба и сходной судьбы, помочь действенно

и по существу. Это пример Ирины Одоевцевой. Мы обращаемся к Вам:

случай с Татьяной Ивановной экстраординарный.
Лина и Сергей Чесноковы.

Москва, 20 июля 1995 года.

====================================================================
Успехов! Димитрий П.Соколов.

---

* Origin: * KSP History Centre * (2:5020/871.50)